Nursery rhymes в России
Русским малышам английские песенки известны, прежде всего, благодаря переводам С. Маршака, К. Чуковского, И. Токмаковой, Г. Кружкова и других переводчиков. Если говорить о широко известных переводах, ставших «классикой» русской детской литературы, то это, прежде всего, уже упоминавшая песенка о Шалтае-Болтае, стихотворение о «доме, который построил Джек» («This is the House that Jack built») в переводе С. Маршака. В переводе И. Токмаковой многим малышам и их родителям знакомы шотландские детские песенки, в первую очередь, «Лошадка пони»:
Не менее известна и шотландская колыбельная о «крошке Вилли-Винки» в переводе того же автора:
Стихи и песенки Корнея Чуковского зачастую является не столько переводами, сколько произведениями, написанными по мотивам английского фольклора. Один из самых известных подобных переводов – это перевод «бессмыслицы» «The Crooked Man»:
Однако при всем обилии самых разных переводов и песенок, написанных по мотивам английских, знакомство русских малышей с английским фольклором ими не ограничивается. «Аромат» nursery rhymes, специфика их образности, ритмического строя, притягательность очаровательно-бессмысленных строк и имен («Hey diddle, diddle», «Hickory Dickory Dock»), фрагментарность, свобода фантазии – все это прочно вошло и в авторскую, и в народную детскую поэзию.
Конечно, одним из первых поэтов, чье творчество было «пропитано» английским детским фольклором, был К. Чуковский. В его самых известных сказках то тут, то там в самых разных проявлениях чувствуется «влюбленность» поэта в английскую литературу. Чего стоят, например, хотя бы образы, перекочевавшие из песенки «Hey diddle, diddle» и переосмысленные автором. Разгуливающие по свету чашки и ложки без труда узнаются в «Федорином горе», «Мойдодыре», а также в стихотворении «Бутерброд»:
Традиции nursery rhymes проникли и в творчество многих других детских поэтов. При этом нельзя сказать, что всеми читателями даже они принимаются без сопротивления. Известно, например, что определенная категория родителей «оберегает» своих детей от стихов Чуковского, не принимая в них именно их ту свободу обращения с образами, которая во многом была привита автору английской детской поэзией: «Это поэзия из разряда “Чего курил автор?”», «К сожалению, эту гадость читают во всех русских садах», – это одни из мягких высказываний, включенных в комментарии и разборы родителями сказок и стихов Чуковского. И, разумеется, Чуковский в этом смысле – не единственный «опальный» автор. Наверное, такое сопротивление элементам чужой культуры вполне естественно и – даже чисто теоретически – должно сопутствовать тому благодарному согласию, с которым принимаются многие традиции nursery rhymes в России.
Репетиторы по английскому языку на Study.ru.
В базе 102 репетиторов со средней ценой 1133
Гуси, гуси… gander
Многие песенки о животных схожи с русскими малышовыми прибаутками, и такое сходство может проявляться очень по-разному. Иногда сложно сразу же вспомнить аналогичное стихотворение с аналогичным персонажем, однако, тем не менее, сходство ясно ощущается. Например, незатейливые стишки-диалоги с повторами и звукоподражательными словами похожи сразу на многие русские детские прибаутки:
В других случаях сходство мотивов проявляется в практически совпадающих первых строчках: «Кисонька-мурлысенька, где ты была?..», «Pussy-cat, pussy-cat, where have you been?..»
Иногда первые строки настолько причудливо совпадают, что кажется, будто двум народам было дано задание сочинить песенки, в которых бы полностью совпадали первые слоги. Например, в первой строке известнейшей nursery rhyme «Goosey, goosey, gander…» («Гусенок, гусенок, дурашка…») невозможно не узнать не менее известный русский стишок «Гуси, гуси, га-га-га…». Отличающиеся лишь акцентом «goosey» и «гуси», произнесенные по два раза, и следующие за ними «gander» (с явным для русского слуха элементом звукоподражания) и «га» дают повод для невольного сравнения.
Нередко песенки настолько похожи и персонажами, и мотивами, что это дает повод быть уверенным в том, что у них общее происхождение. Например, наши малыши приговаривают божьей коровке:
Или:
Английским малышам знакома приговорка, «подозрительно» напоминающая русскую:
Прибавьте к напоминающим друг друга образам и мотивам «божественное» название жучка в обоих языках (английское «lady» отсылает к Деве Марии, то есть ladybird – это «птица Богоматери»), и сходство песенок совсем перестанет казаться случайным. Оно и не случайно: и в названии, и в разных вариантах текстов, и в самом «обряде» приговаривать эти «рифмы» божьей коровке, севшей на ладошку, видны приметы древних мифов и ритуалов. Когда-то эти тексты произносились «всерьез» и только потом стали достоянием детворы1.
То же, видимо, можно сказать, например, о следующих стихах-кричалках:
В этих детских закличках нетрудно увидеть следы древних заклинаний, заговоров, примолвок – «магических» словесных формул, произносимых для того, чтобы повлиять на окружающий мир.
В каких случаях сходство детских песенок – лишь случайность, в каких случаях оно объясняется родственностью культур или давними заимствованиями, а в каких это является проявлением общекультурных, общечеловеческих закономерностей создания детских текстов – это тема серьезного исследования, разумеется, выходящего далеко за рамки небольшой статьи. Здесь же можно лишь констатировать, что очень многие народные английские детские песенки в чем-то аналогичны русским, и в этом смысле мир русского и английского детства во многом имеет схожие приметы.
Собственно, даже названию жанра – nursery rhyme – можно найти аналог в русском языке. Слово «nursery», как известно, образовано от слова «nurse» – няня, нянчить, пестовать. То есть «nursery rhyme» – это не просто «детские рифмы», но «рифмы, которыми нянчат, пестуют». Русские детские стихи и песенки, о которых только что шла речь, так и называются: «пестушки» и «потешки».
Кисонька-мурлысонька и английская королева
Однако «сердце» nursery rhymes – это не общеевропейские и не «общедетские» пестушки и потешки, а «чисто английские» стихи, в которых узнается история, причем желательно история Англии.
И нередко поэтому сходство с русской потешкой заканчивается первой строкой. Например, за словами «Pussy-cat, pussy-cat, where have you been?..», которые, казалось бы, не обещают ничего сугубо английского, следует история, которая могла произойти только в Англии:
Кроме того, «классическая» nursery rhyme – это песенка, за которой тянется «шлейф» ее происхождения, легенда, которая объясняет и расшифровывает ее. Так, легенда гласит, что песенка о кошке рассказывает о событиях XVI века, произошедших при дворе. У одной из придворных дам королевы Елизаветы I («Доброй королевы Бесс») была кошка, которая оказалась около трона и дотронулась хвостом до ноги королевы, чем испугала ее. Однако королева со свойственным ей чувством юмора постановила, что кошка имеет право находиться около трона при условии, если она не допустит к нему мышей.
Англичанам свойственно искать связь с конкретными историческими событиями даже тех nursery rhymes, которые имеют глубокие мифологические корни. Например, историю происхождения приговорки про божью коровку нередко связывают с Великим Лондонским пожаром 1666 года.
Привычку «расшифровывать» происхождение и значение (origin and meaning) широко известных детских песенок, читать их между строк и видеть в них отражение исторических событий или преданий осознают и сами англичане, признавая это одной из национальных особенностей.
Нельзя однако, сказать, что это стремление совершенно не характерно для русских. Так, объектами подобных «расшифровок» стали детские сказки Корнея Чуковского, и в первую очередь, конечно, сказка «Тараканище», прообразом главного персонажа которой сторонники политического толкования сказки называют И. В. Сталина2.
«Шлейф истории» имеют и многие народные произведения, как, например, перешедшая в детский «репертуар» городская фольклорная песня «Цыпленок жареный». Принято считать, что она отражает события и ситуацию в России 1918–1921 годов3.
Humpty Dumpty и компания
Nursery rhymes ассоциируются с типичными персонажами, и, пожалуй, самый популярный из них – это Humpty Dumpty:
Он хорошо известен русским малышам под именем Шалтая-Болтая. Он знаком русским читателям по переводу С. Я. Маршака:
В России он известен также благодаря сказке Льюиса Кэрролла «Алиса в Зазеркалье», а в Англии Humpty Dumpty обязан этой сказке особой популярностью и представлениям о своем внешнем облике. Иллюстратор Джон Тенниэл изобразил его в виде яйца.
По одной из самых распространенных версий происхождения образа, Humpty Dumpty – это название огромного крепостного орудия. При этом, как и в большинстве других случаев, со стихотворением связаны не абстрактные представления, а конкретная история. Во время гражданской войны в Англии в 1640 х годах орудие, прозванное в народе Humpty Dumpty, было водружено на стену, защищающую город Коолчестер. Нападавшие на город повредили стену, и орудие упало. Его пытались снова установить, однако из-за его габаритов «вся королевская конница, вся королевская рать» не смогла поднять его, и сражение было проиграно.
В современном английском языке имя Humpty Dumpty ассоциируется с грузным, неповоротливым человеком, а также с чем-то, что безвозвратно испорчено.
Не менее известные персонажи nursery rhymes в Англии – это, например, Джек и Джилл:
На сей раз подоплеку истории, как принято считать, нужно искать в истории Франции XVIII века. Джек – это якобы король Людовик XVI, который был обезглавлен («разбил корону»), а Джилл – это его супруга королева Мария-Антуанетта (которая «последовала за ним кувырком»).
Нонсенс
С nursery rhymes тесно связана история английской литературы нонсенса («нонсенс» – бессмыслица, чепуха). Любопытно, что сказочное и небывалое в nursery rhymes часто предстает не в виде чуда, а в виде нелепости, абсурда. Например, в одной из самых известных детских песенок «Hey diddle diddle!» корова прыгает через луну, а блюдце убегает с ложкой:
Фрагментарность «истории» без начала и конца, отсутствие видимой логической связи между персонажами и событиями, прозаичность перечисления событий, насмешка над ними (to see such fun) – все это не настраивает на «сказочный» лад восприятия образов. И корове, прыгающей через луну, и разгуливающим по свету ложке с тарелкой что-то мешает быть в мире фантазии, и они остаются в мире нелепости и абсурда.
Непосредственно с нонсенсом, с жанром лимерика связаны многие nursery rhymes с типичным зачином «There was a woman / There was a man». Одна из самых популярных «рифм» – о женщине, живущей в туфле:
Сокровищница английских «бессмыслиц» этого жанра в XIX веке была значительно пополнена Эдвардом Лиром, и с тех пор, как Англия узнала его «лимерики», нонсенс стал в первую очередь ассоциироваться именно с ними. Однако при этом связи авторских лимериков с фольклорным нонсенсом видны, что называется, невооруженным глазом:
